Страница Сани Кособоковой

нереалистичный, неквалифицированный, упёртый идеалист. учусь любить. вижу в человеках человеков. обожаю запахи пыли, старых книг, варёной кукурузы, скошенной травы и тёплых домов. ненавижу помидоры. люди приходят ко мне, когда больше некуда идти. «Есть личности — святая простота играет их поступки, как по нотам, наивность — превосходная черта, присущая творцам и идиотам». «...Я выбираю Свободу, И знайте, не я один! …И мне говорит «свобода»: — Ну что ж, — говорит, — одевайтесь, И пройдемте-ка, гражданин».

Кормлю скребущихся на душе кошек

«Жить — это бороться, бороться — это жить».

«Гнев добрых людей — не что иное, как настоятельная потребность прощать».

«Представьте, что нет никакого Бога. Нет ни ада, ни рая.
Есть только ваш сын, и его сын, и мир, который вы им оставите».

—...Люди спрашивают себя, какие намерения, выгоды, расчёт за этим стоят. А у него за этим не стоит ничего. Просто чистая, бескорыстная любовь.
— Из-за этого его держат за простачка.
— Циники часто объявляют дурачками тех, у кого чистые души.

«Секрет в том, что мне нужен Бог — что я болен, устал и больше не могу один. Мне нужен Бог, который помог бы мне давать, так как, похоже, я больше не способен давать; который помог бы мне быть добрым, так как, похоже, я больше не способен к доброте; который помог бы мне любить, так как, похоже, я утратил способность любить».

«Помни: дураком родиться — это ещё не позор. Зато дураком умереть...»

«Значит, весь этот тарарам — всего лишь научно-теологическое упражнение: живые люди хотят узнать хоть что-нибудь о цели и назначении жизни».

«...Киттридж доказал, что класс по сути дела — большая семья, где все свободные концы подтягивают обратно к крепкому ядру кровного родства, аккуратно наматывают на общий клубок посредством родственных браков».

— Говорю вам, мистер Констант, — сказал он добродушно, — неблагодарное это дело — твердить людям, что мы живём в жестокой, суровой Вселенной.

— Вы неплохой малый, знаете ли, — сказал он, — особенно, когда забываете, кто вы такой.

«Счастье — это самая неопределённая вещь на свете, которая идёт по самой дорогой цене».

«В конце концов, для того чтобы править, достаточно уметь слушать, производить впечатление культурного человека и уметь заводить публику».

«Всё, что мы знаем, — что мы ничего не знаем».

«Мы пытаемся изменить мир, совершая при этом ошибку за ошибкой».

«Неважно, как сильно ты любишь кого-то, ты всё равно хочешь сделать по-своему».

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.
Это легко, говорю я ей. Просто заколдуй меня "на счастье".
Элен говорит:
— Нет такого заклинания, на счастье. — Она говорит: — Для этого есть наркотики.

«Чем задаваться вопросом, сколько живет любовь, наслаждаться минутой – не лучший ли способ её продлить?»

— Ну вот, Вайль, вы и дождались своего времечка.
— Что ж, оно не будет таким кровавым, — спокойно отвечает Макс.
— И таким героическим, — возражает Хеель.
— Это не все в жизни, — говорит Вайль.
— Но самое прекрасное, — отвечает Хеель. — А что ж тогда прекрасно?
Вайль с минуту молчит. Затем говорит:
— То, что сегодня, может быть, звучит дико: добро и любовь. В этом тоже есть свой героизм.

«Я живу, постоянно краснея
за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее
и намного изящнее крали».

«...И теперь, когда стали мы первыми,
Нас заела речей маята,
И под всеми словесными перлами
Проступает пятном немота.
Пусть другие кричат от отчаянья,
От обиды, от боли, от голода!
Мы-то знаем — доходней молчание,
Потому что молчание — золото!

Вот так просто попасть в богачи,
Вот так просто попасть в первачи,
Вот так просто попасть в — палачи:
Промолчи, промолчи, промолчи!..»

«Нравится тебе или нет, но человек — не остров, Гаррет. Чтобы быть одиночкой, надо чтобы было кого сторониться».

— Не унывай, малыш! Зато тебе выпало великое счастье жить в двадцатом столетии — в век культуры, прогресса и человечности.

«Я — Генрих, лежу я под сей плитой
Был прежде весь мир под моей пятой.

Постой, прохожий! Склони свой лик!
Смотри, как ничтожен, кто был велик.

Когда-то земель не хватало мне —
Двух ярдов теперь хватает вполне».